Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая - Шульман Нелли (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
— Он нас всего на два года младше, — мягко сказал Дэниел. "Мирьям ведь тоже — флаг шила".
Хаим посмотрел в сине-зеленые, красивые глаза друга и сердито заметил: "Ты не сравнивай, если бы британцы его поймали…"
— Но ведь не поймали же, — раздался дерзкий, юношеский голос. "И не поймают".
— Язык прикуси, — посоветовал Хаим младшему брату. Вскинув голову, он прислушался: "Всадники какие-то".
Мужчина на красивой, вороной лошади, в военной форме, появился из-за поворота. Не глядя вокруг, вскинув черноволосую, чуть припорошенную снегом голову, он проехал мимо, в сопровождении наряда солдат — в алых мундирах. Дэниел проводил глазами тусклый блеск золоченого эфеса шпаги и шепнул другу: "Лорд Кинтейл. Двадцать три ему, а смотри — уже правая рука губернатора".
— Скоро, — ехидно заметил Меир, так и не поворачиваясь, — мы его скинем в море. Вместе с губернатором Хатчинсоном, и другими британцами. Тут им не Ольстер, мы не позволим себя ногами топтать.
— До свидания, мистер Ягненок, — усмехнулся Дэниел, подавая ему руку. "Мы с вами еще увидимся".
— Непременно, — юноша лукаво улыбнулся. Дэниел подумал: "И, правда, мальчик еще совсем. Хорошо, что он в гавань не пойдет. Вряд ли британские капитаны будут стрелять, но все равно — не стоит".
Посмотрев вслед высокой, стройной фигуре друга, что уже скрылась в морозном тумане, Хаим вздохнул и обнял младшего брата: "Ты взрослый человек, Ягненок, по нашим законам. Я тебе ничего запретить не могу. Только, пожалуйста, будь осторожней".
Меир кивнул: "Если бы у меня был, кинжал…Мирьям мне его отдаст, если ты ее попросишь".
— Вот этого, — резко ответил Хаим, идя вверх, по крутой улице, — я точно делать не буду. Вози письма, и не лезь на рожон, Ягненок.
Меир грустно поддел носком потрепанного сапога какой-то камушек и поспешил вслед за братом.
Дэниел остановился у постоялого двора. Вскинув голову вверх, юноша посмотрел на ярко освещенные окна второго этажа. "Это отец, — напомнил он себе, — все равно, каким бы он ни был. Я могу его не любить, но Писание говорит, что его надо уважать. И Мэтью, — он тем более ни в чем не виноват".
Нижний зал был пуст. Он услышал голос из-за стойки: "Ваш батюшка, мистер Дэниел, изволит слушать музыку, вместе с мистером Мэтью. Они в карты играют. Желаете, я еще бутылку вина наверх пошлю, раз вы пришли?"
Дэниел снял заснеженный редингот. Скинув шляпу, встряхнув русыми, не напудренными волосами, он оправил изящный, серый сюртук.
— Нет, спасибо, мистер Брэдли, — улыбнулся юноша. Тяжело вздохнув, Дэниел стал подниматься по лестнице.
— Руки чистые, — остановился он под свечой, что была вставлена в фонарь, — ну, пятна от чернил, но я, же клерк у судьи, в конце концов. И студент. Ничего подозрительного.
Он постучал. Услышав, как чьи-то нежные пальцы заканчивают сонату, Дэниел сказал негру в ливрее: "Ничего, мистер Томас, я сам пройду".
В гостиной было жарко натоплено. Дэниел, остановившись на пороге, увидел открытую бутылку бордо, что стояла на круглом столике черного дерева перед отцом. Дэвид Бенджамин-Вулф поднял красивые, карие, чуть покрасневшие глаза: "Явился, я же напоминал тебе — не опаздывать, нам завтра рано выезжать".
— Я не опоздал, — примирительно заметил Дэниел. Наклонившись, поцеловав золотистую голову младшего брата, заглянув в его карты, он что-то шепнул.
— И не подсказывай Мэтью, — усмехнулся отец, подвигая старшему сыну серебряный бокал. "Играй еще, Тео, — велел он девушке, что сидела у клавесина. Та склонила кудрявую, черноволосую голову. Дэниел недоуменно посмотрел на отца.
— Это, кстати, не клавесин, — отец чуть зевнул. "Сегодня ездил на таможню, забрал. Называется — фортепиано, работы мастера Штейна, из Аугсбурга. В подарок кое-кому приготовил". Дэвид поднялся и ласково погладил темно-зеленую, с бронзовой отделкой, крышку: "Таких инструментов в колониях — по пальцам пересчитать можно".
Девушка привстала, и, поклонившись, шепнула: "Здравствуйте, мистер Дэниел".
Юноша взглянул на смуглые, зарумянившиеся щеки, на черные, большие глаза. Дэвид Бенджамин-Вулф рассмеялся:
— Да, ты же не помнишь ее, наверное. Как ты учиться отправился, ей восемь лет было, а сейчас видишь — выросла. С обозом приехала вчера, что за нами шел. Надо же, чтобы в комнатах кто-то прислуживал, и причесывает она хорошо. Ну, — он потрепал девушку по голове, — и музыкантша отменная. Теперь, Тео, — приказал он, опускаясь в кресло, — Генделя. А потом приготовишь постель мистеру Дэниелу.
Юноша посмотрел на длинные пальцы, что бегали по клавишам, на стройную, в простом, шерстяном платье спину девушки. Отпив вина, Дэниел зло подумал: "Господи, сколько же их у отца? Пять тысяч, он же хвалился. Самый богатый рабовладелец Виргинии".
Он незаметно посмотрел на младшего брата, — Мэтью сидел, закинув ногу за ногу, шлифуя отполированные, розовые ногти кусочком замши. Он поймал взгляд Дэниела. Усмехнувшись, прикрыв карие глаза длинными, темными ресницами, подросток приложил тонкий палец к губам.
Двое всадников ехало по заснеженной, освещенной лучами утреннего солнца, равнине. Вдали, у излучины реки, виднелся дом — красного кирпича, с обрамленным белыми колоннами входом. Стекло в мелких переплетах окон играло, переливалось золотистыми искорками.
Девочка, — в бархатной, темно-зеленой, отороченной мехом амазонке, в беличьей шапочке на бронзовых косах, уверенной рукой остановила свою рыжую кобылку: "Папа, не отставай!"
— Извини, счастье мое, задумался, — Теодор де Лу нагнал дочь. Посмотрев на нежный румянец на ее щеке, он вздохнул: "Надо с ней поговорить. Акадия — это одно, а тут — совсем другое. Еще этот Бенджамин-Вулф приедет сегодня, наверняка — с рабами".
Мужчина погладил аккуратную, с легкой проседью, каштановую бороду: "Марта…, Помнишь, когда мы приезжали за покупками в Монреаль, ты видела там чернокожих людей?"
— Ну да, — недоуменно ответила девочка, поигрывая красивым хлыстиком с резной ручкой, — ты же мне сказал, папа, что они из Африки. И на карте я его нашла, этот континент. Оттуда возят золото, драгоценные камни и слоновую кость. В Бостоне я тоже их видела, чернокожих. Это африканские купцы, да? — Марта подняла прозрачные, зеленые глаза и встретилась с взглядом отца — мягким, понимающим.
— У папы глаза — как будто лазурь небесная, — смешливо подумала девочка. "А у мамы зеленые были, как изумруд, я помню. И волосы у меня такие же, как у нее".
— А все моя вина, — зло подумал Теодор де Лу, наклонившись, поправив на дочери воротник короткой шубки. "До двенадцати лет держал ребенка на фактории. В глуши, где, кроме индейцев и охотников, никого не было. Конечно, после того, как Мари умерла, от чахотки, я боялся за Марту. Пять лет ей было, как мать потеряла. Вот и увез девочку в леса. Так теперь отвечай".
Он стиснул зубы: "Марта, милая, ты должна кое-что знать…"
Дочь слушала, а потом изумленно прошептала: "Папа, ну как же так? Ведь в Писании сказано: "Провозгласите свободу по всей земле". И еще сказано: "По образу и подобию создал Он их". Эти люди, из Африки, они ведь такие же, как мы, просто цветом отличаются. Как индейцы дома, в Акадии".
— Правильно, — согласился Теодор. "И у меня никогда не было рабов. Ни у кого в нашей семье не было, и не будет. Но тут, — он пожал плечами, — тут они есть, милая. Я просто хотел тебя предупредить".
Марта хмыкнула. Поджав тонкие губы, вынув из расшитой серебром кобуры изящный пистолет, девочка попросила: "Папа, поедем к мишеням, пожалуйста".
— Что, — усмехнулся мужчина, — после моего рассказа будешь стрелять и представлять, что перед тобой — рабовладельцы?
